bauhaus
imaginista
Художественное произведение

Для Филиппа Тольцинера

Alice Creischer, "Für Philipp Tolziner" (For Philipp Tolziner), 2018,
Concrete, wood, drawings, textile, mugs, Photo: Ladislav Zajac | KOW
Courtesy of Alice Creischer and KOW, Berlin.

Alice Creischer, "Für Philipp Tolziner" (For Philipp Tolziner), 2018,
Concrete, wood, drawings, textile, mugs, Photo: Ladislav Zajac | KOW
​Courtesy of Alice Creischer and KOW, Berlin.

Alice Creischer, "Für Philipp Tolziner" (For Philipp Tolziner), 2018,
Concrete, wood, drawings, textile, mugs, Photo: Ladislav Zajac | KOW
​Courtesy of Alice Creischer and KOW, Berlin.

Alice Creischer, "Für Philipp Tolziner" (For Philipp Tolziner), 2018,
Concrete, wood, drawings, textile, mugs, Photo: Ladislav Zajac | KOW
​Courtesy of Alice Creischer and KOW, Berlin.

Alice Creischer, "Für Philipp Tolziner" (For Philipp Tolziner), 2018,
Concrete, wood, drawings, textile, mugs, Photo: Ladislav Zajac | KOW
​Courtesy of Alice Creischer and KOW, Berlin.

Alice Creischer, "Für Philipp Tolziner" (For Philipp Tolziner), 2018,
Concrete, wood, drawings, textile, mugs, Photo: Ladislav Zajac | KOW
​Courtesy of Alice Creischer and KOW, Berlin.

Alice Creischer, "Für Philipp Tolziner" (For Philipp Tolziner), 2018,
Concrete, wood, drawings, textile, mugs, Photo: Ladislav Zajac | KOW
​Courtesy of Alice Creischer and KOW, Berlin.

Alice Creischer, "Für Philipp Tolziner" (For Philipp Tolziner), 2018,
Concrete, wood, drawings, textile, mugs, Photo: Ladislav Zajac | KOW
​Courtesy of Alice Creischer and KOW, Berlin.

Alice Creischer, "Für Philipp Tolziner" (For Philipp Tolziner), 2018,
Concrete, wood, drawings, textile, mugs, Photo: Ladislav Zajac | KOW
​Courtesy of Alice Creischer and KOW, Berlin.

Alice Creischer, "Für Philipp Tolziner" (For Philipp Tolziner), 2018,
Concrete, wood, drawings, textile, mugs, Photo: Ladislav Zajac | KOW
​Courtesy of Alice Creischer and KOW, Berlin.

Alice Creischer, "Für Philipp Tolziner" (For Philipp Tolziner), 2018,
Concrete, wood, drawings, textile, mugs, Photo: Ladislav Zajac | KOW
​Courtesy of Alice Creischer and KOW, Berlin.

Alice Creischer, "Für Philipp Tolziner" (For Philipp Tolziner), 2018,
Concrete, wood, drawings, textile, mugs, Photo: Ladislav Zajac | KOW
​Courtesy of Alice Creischer and KOW, Berlin.

Alice Creischer, "Für Philipp Tolziner" (For Philipp Tolziner), 2018,
Concrete, wood, drawings, textile, mugs, Photo: Ladislav Zajac | KOW
​Courtesy of Alice Creischer and KOW, Berlin.

Для выставки “bauhaus imaginista. Школа в движении. Архитекторы-интернационалисты” в Музее современного искусства “Гараж” художнице Алисе Крейшер было предложено поработать с личным архивом архитектора Филиппа Тольцинера, выпускника Баухауса. Ее произведение предлагает прочтение социалистических опытов и его жизни в СССР.

1 ВЕНИК

Алиса Крейшер, «Фюр Филипп Толзинер» (для Филиппа Толзинера), 2018, Бетон, дерево, рисунки, текстиль, кружки, Фото: Ладислав Заяц | KOW, Courtesy of Alice Creischer и KOW, Берлин.

Думаю, я принадлежал к новому на тот момент типу студента Баухауcауже прошедшему профессиональную подготовку. В моем случае это было производство плетеной мебели, у меня уже был опыт работы и какие-то жизненные навыки... Все мы прошли через Первую мировую войну, от военной лихорадки до Ноябрьской революции. Я был очевидцем возникновение и падения Баварской республики, а также первой волны национал-социализма в Мюнхене.
(Филипп Тольцинер: "Mit Hannes Meyer am Bauhaus in der Sowjetunion, Erinnerungen eines ehemaligen Mitglieds der Bauhausbrigade “Rotfront”, Bauhaus Archiv. Dessau, 1989.)

Отец Тольцинера делал веники.
Вот три причины, почему веточки сплетаются в метлу.

Большевики-революционеры не выбирали те неблагоприятные обстоятельства, благодаря которым революция оказалась победоносной, однако они внесли свою лепту в создание неблагоприятных условий, в результате которых революция потерпела неудачу... Главным образом это три исторических события, из которых они сделали, казалось бы, очевидные, однако ложные выводы:

а подавление Парижской коммуны в 1871 году (Пруссией),

б подавление революции 1905 года в России и

в предательство немецких социал-демократов в 1914 году (одобривших в парламенте предоставление военных кредитов против России).

Если первые два указывают, почему в своей контрреволюционной деятельности большевики сделали упор на армию и полицию, третье событие объясняет непреклонность, с которой они придерживались этой политики, особенно в отношении умеренных союзников.
(Бини Адамчак: Der schönste Tag um Leben des Alexander Berkman, edition assemblage, Münster 2017.

2 ТРИ ПРИБЫТИЯ И ОДНО ПРОЩАНИЕ

a Александр Беркман на границе / Петербург [в 1920 году Петербург = Петроград], 1920 При пересечения границы нас встречал революционный гимн в исполнении военного
краснознаменного ансамбля. Приветствие солдат в красных головных уборах, кричавших «ура», сливались с криками переселенцев, отзываясь лесным эхом и откатываясь вдаль, словно радость и неповиновение бросали вызов миру. ...Я испытывал острое желание упасть на колени и расцеловать землю... Никогда прежде, даже выйдя на свободу в тот славный майский день 1906 года после 14 лет в пенсильванской тюрьме, я не бывал так глубоко взволнован. Я жаждал обнять человечество, положить к его ногам свое сердце, тысячу раз посвятить всю жизнь служению Советской Революции. То был самый возвышенный день моей жизни. (В 1920 году Беркман и еще 249 политзаключенных были депортированы в Россию.)
(Александр Беркман: Миф большевизма. Нью-Йорк, 1925. Цит. по: Бини Адамчак, там же. [Alexander Berkman: The Bolshevik Myth, New York, 1925, cited in Bini Adamczak, loc. cit.])

б Уилфрид Франкс в Дессау, 1929
Когда я приехал, уже стемнело, я увидел красивое здание с остекленным фасадом, целиком залитое светом, и людей, бродивших снаружи и внутри него. Представьте себе 15-метровую стеклянную стену, сквозь которую льется свет, и стальные балки, утопленные на полтора метра вглубь конструкции. Вы не поверите, как впечатляюще это смотрелось. Вы были бы так же ошарашены, как и я, увидев это зрелище. Я прибыл в незнакомую страну, выдержал путешествие в жутком вонючем поезде, набитом людьми, говорившими на непонятном мне языке, и внезапно очутился в этом потрясающем месте, где мог лишь спросить себя: «Где это я оказался?»
(World Socialist Website, Published by the International Committee of the Fourth International (ICFI), Former Bauhaus student to speak in Sheffield and Liverpool. November 23, 1999, www.wsws.org/en/articles/1999/11/bau-n23.html.)

B Филипп Тольцинер в Москве, февраль 1931
Поезд прибыл поздно вечером. На станции нас никто не встречал, так как Ханна Майер получила нашу телеграмму лишь на следующий день. Попытки женщины из инфопункта забронировать по телефону номер в гостинице ни к чему не привели, и она разрешила нам переночевать прямо на своем рабочем месте.
(Филипп Тольцинер. Там же.)

Алиса Крейшер, «Фюр Филипп Толзинер» (для Филиппа Толзинера), 2018, Бетон, дерево, рисунки, текстиль, кружки, Фото: Ладислав Заяц | KOW, Courtesy of Alice Creischer и KOW, Берлин.

Алиса Крейшер, «Фюр Филипп Толзинер» (для Филиппа Толзинера), 2018, Бетон, дерево, рисунки, текстиль, кружки, Фото: Ладислав Заяц | KOW, Courtesy of Alice Creischer и KOW, Берлин.

Фeстивалр зеркал

1930

Алиса Крейшер, «Фюр Филипп Толзинер» (для Филиппа Толзинера), 2018, Бетон, дерево, рисунки, текстиль, кружки, Фото: Ладислав Заяц | KOW, Courtesy of Alice Creischer и KOW, Берлин.

Спустя два дня студенты рассказали мне, что на площади состоится собрание. Там возвели большую сцену, с перетяжками и всем остальным. Говорили, что будут фашисты, и нам нужно обязательно прийти послушать, что они скажут, и посмотреть, что они будут делать.
...Затем на сцену вышел выступающий — лидер фашистов Тюрингии. Я совсем не улавливал, что он говорил, но видел, что пришедших со мной людей его речь сильно напугала и задела. По возвращении домой они сказали: «В понедельник мы проводим фестиваль зеркал (Spiegelfest)». Наступил понедельник, я рано проснулся, около семи часов утра, и отправился в мастерскую. В мастерской все стены были увешаны зеркалами — большими и маленькими зеркалами. Стояли пивные бочки на ножках, и пиво наливали бесплатно. Люди, окружавшие меня, были «практикующими идеалистами», что означало борьбу за идеалы, которые возможно реализовать на практике. Такими я их знал — а здесь они занимались любовью на людях, выпивали и засыпали прямо на полу, настолько они были пьяны. И так прошел весь день... Первоначально они хотели устроить что-то вроде вакханалии. И им это удалось. Причем, до такой степени, что я не мог идентифицировать себя с ними и со всеми теми вещами, которым они меня учили.
(Уилфрид Франкс. Там же.)

3 ДОМА

Алиса Крейшер, «Фюр Филипп Толзинер» (для Филиппа Толзинера), 2018, Бетон, дерево, рисунки, текстиль, кружки, Фото: Ладислав Заяц | KOW, Courtesy of Alice Creischer и KOW, Берлин.

Начальство лагеря... поначалу привлекло его (Тольцинера) в качестве архитектора при региональной администрации, затем... в проектную мастерскую при главной администрации в Соликамске. Он проектировал жилые бараки и лагерные мастерские, жилые здания для охранников, столовую для офицерского состава и виллу с прудом и помостом для жены начальника лагеря. В отличие от обычных заключенных, он пользовался рядом послаблений, повысивших его шансы выжить... Защищать специалистов в той или иной области среди заключенных было в интересах лагерной администрации, так как ГУЛАГ представлял собой строго регулируемое предприятие, функционировавшее за счет выполнения производственного плана. А план мог быть выполнен, лишь при условии рационального использования труда заключенных... Коллективное жилье состояло из длинных рядов бревенчатых бараков, напоминавших жилые кварталы промышленных городов и производивших гнетущее сходство с проектом жилых бараков Швагеншайдта в рамках рабочей группы Эрнста Мая — словно бы шутка обернулась реальностью и вышла в многотысячный тираж.
(Урсула Мушелер: Das rote Bauhaus [Красный Баухаус], Берлин 2016. С. 124, 125.)

Сейчас перед нами стоит главная задача — дать рабочему жилье...В отношении типа домов мы берем как тип пятиэтажные дома, с двух, трех- и четырехкомнатными квартирами... Только в этом году начали применять в больших размерах стандартные деревянные дома и кое-где начали применять блоки... Конечно, с точки зрения больших перспектив мы должны были бы и должны будем широко применять железобетон... Но мы не имеем достаточного количества железа и цемента.
(Л. М. Каганович. За социалистическую реконструкцию Москвы и городов СССР. М.–Л., 1931. Цит. по: Харальд Боденшатц, Кристиане Пост (сост.): Градостроительство в тени Сталина. Мир в поисках социалистического города в СССР. 1929–1935, Verlagshaus Braun / SCIO Media. С. 102.)

4 ТАК НАЗЫВАЕМОЕ НАКОПЛЕНИЕ ПЕРВОНАЧАЛЬНОЕ

Жилой фонд, выполнение первой пятилетки, 1927–1928 — 1932–1933
1927–1928: городские новостройки, 5,4 млн кв. м
Цели 1932–1933: 2,5 млн кв. м
Итоги 1932–1933: 7,33 млн кв. м

Один символ = 1 млн кв. м
Sowjetunion 1921–1939 , Teil IV: [Перевод на русский язык]. www.mxks.de/files/SU/1989kbUdssrIV.html.

1930–1933: 500 заводов, построенных компанией «Альберт Кан Инкорпорейтед»

1928: 3,12 млн промышленных рабочих
1932: 6,01 млн промышленных рабочих

Один символ = 1 млн кв. м
Харальд Боденшатц, Кристиане Пост. Там же. С. 44.

Добыча угля в СССР / Германской империи
1929: СССР 41,8 т / Германская империя 177 т
1938: СССР 418,6 т / Германская империя 186,2 т

Один символ = 40 000 тонн

Добыча чугуна в СССР / Германской империи
1929: СССР 4,3 т / Германская империя 15,3 т.
1937: СССР 14,5 т / Германская империя 16,0 т.
1938: СССР 14,7 т / Германская империя 18,6 т.

1930: более 60 000 тракторов
1931: 100 000 тракторов
1934: 250 000 тракторов

Один символ = 10 000 тракторов
J. W. Stalin: DAS JAHR DES GROSSEN UMSCHWUNGS (1929) [Перевод на русский]. https://maoistdazibao.wordpress.com/2017/11/06/j-w-stalin-das-jahr-des-grossen-umschwungs-1929.

Один символ = 100 восстаний
1929: 1300 крестьянских мятежей
До конца 1931 года: 5 млн депортированных крестьян
Один символ = 2 млн крестьян

1933: 2 млн заключенных в советских трудовых лагерях
Один символ = 0,5 млн заключенных

На насильственные хлебозаготовки, сопровождавшиеся массовыми арестами крестьян и разорением их хозяйств, деревня ответила восстаниями против властей... в 1929 г. В стране было зарегистрировано 1300 мятежей». В свою очередь, это побудило партийное руководство... значительно усилить репрессии в деревнях... По последним данным... «примерно 2,1 млн человек (1,8 млн зарегистрированы по прибытии на место и 0,3 млн умерло в пути) и еще 2–2,5 млн или 400 000 — 450 000 семей были принудительно выселены из родных мест; еще 1–1,25 млн, соответственно 200 000 — 250 000 семей, «раскулачились добровольно». В общем в войне с деревней пострадали 5–6 млн человек... В данном контексте начала бурно развиваться система исправительно-трудовых лагерей. «Экономика принудительного труда» была главным признаком первой пятилетки. В 1929 г. были созданы исправительно-трудовые колонии и лагеря... «Крупные стройки в Магниторгорске, Сталинграде, Челябинске, Москве, Тамбове, Саратове, Перми и во многих других городах велись за счет принудительного труда рабочих из исправительно-трудовых колоний»... В 1933 г. число заключенных в советских исправительно-трудовых лагерях составляло примерно 2 млн человек... Число промышленных рабочих увеличилось с 3,12 млн (1928 ) до 6,01 млн (1932).
(Харальд Боденшатц, Кристиане Пост. Там же. С. 97–98.)

Превращение известной денежной суммы в средства производства и рабочую силу есть первое движение, совершаемое стоимостью, которая должна функционировать в качестве капитала. Происходит оно на рынке, в сфере обращения. Вторая фаза этого движения, процесс производства, закончена, поскольку средства производства превращены в товары, стоимость которых превышает стоимость их составных частей, то есть содержит в себе первоначально авансированный капитал плюс прибавочную стоимость. Эти товары должны быть затем снова брошены в сферу обращения. Надо продать их, реализовать их стоимость в деньгах, эти деньги вновь превратить в капитал и так все снова и снова. Этот кругооборот, неизменно проходящий одни и те же последовательные фазы, образует обращение капитала. Первое условие накопления заключается в том, чтобы капиталисту удалось продать свои товары и снова превратить в капитал бо́льшую часть полученных за них денег. В дальнейшем предполагается, что капитал совершает свой процесс обращения нормальным образом.
(Карл Маркс. Капитал. Том 1, отдел седьмой.)

Алиса Крейшер, «Фюр Филипп Толзинер» (для Филиппа Толзинера), 2018, Бетон, дерево, рисунки, текстиль, кружки, Фото: Ладислав Заяц | KOW, Courtesy of Alice Creischer и KOW, Берлин.

5 БУМАЖНЫЙ ДОМ

Алиса Крейшер, «Фюр Филипп Толзинер» (для Филиппа Толзинера), 2018, Бетон, дерево, рисунки, текстиль, кружки, Фото: Ладислав Заяц | KOW, Courtesy of Alice Creischer и KOW, Берлин.

Я пришел к убеждению, что при проектировании колхозного хозяйства... учитывать нужно не только климатические условия, но также национальные обычаи и другие местные традиции, причем для инженера-проектировщика важно не просто изучить их в теории, но, желательно, испытать на лично опыте... Исходя из этих соображений, летом 1937 года я попытался опробовать свои идеи, внедрив их в рабочий процесс одного знакомого мне колхоза... Разработав план развития крестьянского хозяйства совместно с колхозными крестьянами, я вернулся в Москву, где занимался завершением проекта с Тибором Вайнером. Хозяйства... расположены в ряд с востока на запад... Постройки с крытыми жилыми террасами, прилегающими с западной стороны, разделены жилыми садами, обращенными на улицу. С северной стороны к дому примыкает хозяйственный отсек, а за садом размещается зернохранилище. В те времена колхозные крестьяне получали заработную плату, в основном, продуктами своего труда, зерном и т. п. Таким образом, зернохранилище становилось для колхозника символом достатка и, как следствие... особым, почетным местом.
(Филипп Тольцинер. Там же.)

...В социалистический период нашей истории крестьянское хозяйство почитали за нечто низшее... Отсюда старая идея о фабриках хлеба и мяса. Для нас теперь ясно, что взгляд этот имеет не столько логическое, сколько генетическое происхождение. Социализм был зачат как антитеза капитализма; рожденный в застенках германской капиталистической фабрики, выношенный психологией измученного подневольной работой городского пролетариата, поколениями, отвыкшими от всякой индивидуальной творческой работы и мысли...
(Иван Кремнёв [Александр Чаянов]. Путешествие моего брата Алексея в страну крестьянской утопии. М., 1920.)

Земельный вопрос был решающим в контексте русской революции. По крайней мере если революция действительно (как писали Маркс и Энгельс в «Манифесте коммунистической партии») задумывалась как «самостоятельное движение огромного большинства в интересах огромного большинства»... В то время как во Франции сельское население составляло 55%, в Германии — 40%, а в Англии — 20%, в России в деревнях жило более 80% людей... Взаимоотношения между городом и деревней, между рабочими и крестьянами — ключ к пониманию русской революции, равно как и к пониманию причин ее кровопролитного провала. На протяжении десятков лет они определялись выбором между военным коммунизмом и капитализмом.
(Бини Адамчак. Там же. С. 73–77.)

Если бы большевики вернули землю деревенской общине в коллективное пользование и одновременно вложили значительную часть средств из фонда социального накопления в ее модернизацию... натуральный налог можно было бы удержать на уровне, достаточном как для спасения сельского населения, так и для того, чтобы уберечь города от хронических перебоев с поставками продовольствия... На трети территории страны, ранее принадлежавшей царю и в основном покрытой лесами, большевики могли бы построить современные образцово-показательные заводы для колхозных нужд... Если бы российский рабочий класс учитывал потребности деревенских жителей, составлявших 90% населения страны, можно было бы избежать бюрократического по своей природе государственного монополизма, не говоря уже об экономике ГУЛАГа. Советская экономика могла бы стать реальностью не только на словах, но и как продолжение Парижской коммуны... Она могла бы издалека подстегнуть новую революционную волну на западе и стать сигналом к началу антиколониального крестьянского движения в Азии, Африке и Латинской Америке, вместо того чтобы обернуться смертельной западней для беженцев, рассчитывавших получить в СССР пристанище и защиту от фашизма.
(Ульрих Кнаудт. Цит. по: Бини Адамчак. Там же. С. 87. Спустя 73 года с открытой концовкой государственный капитализм наконец победил)

государственный социализм в борьбе за потребление и вооружение. Капитализм выиграл эту битву, действуя по своим правилам — правилам соревнования...Те, кто утверждал, что альтернативы либеральному капитализму не существует, оказались правы — но в силу причин, отличных от тех, что они предполагали. Ее нет не потому... что рыночная экономика продемонстрировала свое превосходство над плановой, а потому что к тому моменту любые исторически возможные альтернативы попросту исчезли. Они были насильственно исключены из истории... пока не изобрели перемещение во времени, история остается неизменной... Вот почему мы смотрим в прошлое одновременно беспомощно и спокойно... Однако представление о том, что все могло бы случиться иначе, что люди могли бы принять другие решения, отрицает и само настоящее.

если бы вернули
если бы вложили
...можно было бы удержать можно было бы спасти можно было бы избежать могли бы построить
если бы учитывал
можно было бы избежать могло бы стать реальностью могло бы стать

(Бини Адамчак. Там же. С. 134–135.)

●Author(s)
●Latest Articles
●Article
The Spread of the Bauhaus in China

As early as the end of the 19th century up to the beginning of the 20th century, which is to say before the founding of the Bauhaus and after China’s forced opening through war to the outside world, China had already been witness to various experiments in modernization. Such experiments contributed to the laying down of a foundational mindset necessary for the acceptance of the Bauhaus in China’s traditional culture. → more

●Article
Richard Paulick and the Remaking of a Greater Shanghai 1933–1949

The article focusses on Richard Paulick’s sixteen-year exile in Shanghai. It is an examination of the interaction between a Bauhaus socialist and a Far East port city in its rush to modernize at the midpoint of the twentieth century. → more

●Article
Modern Vernacular — Walter Gropius and Chinese Architecture

This essay explores the connection between Walter Gropius and I. M. Pei, as well as the influence of the one on the other. After completing his studies, I. M. Pei worked with Gropius on plans for a university in Shanghai, which he subsequently realized in Taiwan, than in association with Chang Chao-Kang and Chen Chi-Kuan. → more

●Article
Bauhausmoderne und Chinesische Tradition — Franz Ehrlichs Entwurf für ein Haus des Handels in Peking (1954–1956)

In den frühen 1950er-Jahren bestanden gute diplomatische, politische und ökonomische Beziehungen zwischen der Volksrepublik China und der Deutschen Demokratischen Republik. Beide, sich als sozialistisch verstehende Staaten, waren 1949 gegründet worden. In diesem Aufsatz geht es um die besondere Beziehung zur chinesischen Architektur, Kunst und Gestaltung, die Franz Ehrlich entwickelte. → more

●Article
Bauhaus and the Origin of Design Education in India

This article is an example of “writing by being,” because the author had the privilege of being part of the pilot “batch” of Indian design teachers. These students, many from an engineering background, were to be India’s future design educators, and their first exposure to design education took place at the newly-founded National Institute of Design, India’s first design institute, established in 1961 and inspired to a large measure by Bauhaus ideology. → more

●Article
Moving Away from Bauhaus and Ulm — The Development of an Environmental Focus in the Foundation Programme at the National Institute of Design, Ahmedabad

The National Institute of Design (NID) came into existence at the intersection of postcolonial aspirations to design a new nation and the new citizen and Cold War cultural diplomacy. It was located in Ahmedabad, a medieval western Indian city on the banks of the river Sabarmati, famous for its textile mills and as the place where Gandhi began his anti-British campaigns. Initially it was housed, perhaps quite appropriately, in a museum building designed by Le Corbusier where discussions began on the appropriate educational philosophy and pedagogy: Who would produce new lotas for the new nation? Who would teach them and how? → more

●Article
Contemporary Reflections on NID History — Teaching through the Design Archive

I often stage chance encounters for students with archival materials at the NID: a rare photograph of the building in construction, an odd handwritten scribble on a drawing by M.P. Ranjan, a stunning collection of sound recordings by David Tudor and John Cage. The amazement and wonder created by this staging becomes the starting point for the pedagogical value of archives. → more

●Article
On Behalf of Progressive Design — Two Modern Campuses in Transcultural Dialogue

“The Indian state has only existed for 13 years. And world history would be unthinkable without its unorthodox influence. India has delivered more new content in the last decade than any other country.” HfG Ulm founder Otl Aicher’s report on his trip to India in 1960 and the slides he took during his journey across the country are impressive observations of a country in upheaval. From today’s perspective, this material reads like an overture to the future collaboration between two design schools: the HfG Ulm and the NID in Ahmedabad.   → more

●Article
Design for Need — Der Milchkiosk von Sudhakar Nadkarni

Während der Designstudent Sudhakar Nadkarni 1965 an der HfG Ulm an seiner Diplomarbeit zur Gestaltung eines Milchkiosks für seine Heimatstadt Bombay arbeitete, reiste der deutsche Architekt und Designer Hans Gugelot an das 1961 gegründete NID in Ahmedabad. An beiden Schulen war man überzeugt, dass nur ein rational begründetes Design, das sich mit den grundlegenden Systemen der Gesellschaft, der Infrastruktur, der Gesundheits- und Nahrungsmittelversorgung befasst, die unmittelbaren Bedürfnisse der Menschen ernst nehmen kann. Der Milchkiosk-Entwurf ist ein herausragendes Dokument einer Gestaltungshaltung, die Design als ein Mittel zur Verbesserung des Alltags begreift. → more

●Photo Essay
Abraham & Thakore — NID Fashion

Like most designer start-ups, A&T started as a very small design studio. We began by designing and manufacturing modest batches of textile and fashion items, manufactured mostly on handlooms and tiny printing and embroidery sheds in India’s still pervasive small-scale industrial sector. And indeed, 25 years on, our supply chain is still reliant on and supportive of many of these small enterprises. → more

●Article
Habib Rahman — A Bauhaus Legacy in India

Habib Rahman, born 1915 in Calcutta, studied architecture at MIT under Lawrence Anderson, William Wurster and Walter Gropius, who taught next door at Harvard University. Gropius got Rahman his first job after graduation in his firm where Rahman worked until he returned to India in 1946. Ram Rahman’s account of his father’s legacy and his contribution to modernist Indian architecture. → more

●Video
Architects’ Congress

The passenger ship Patris II transported the participants of the 4th International Congresses of Modern Architecture (CIAM) from Marseilles to Athens and back. Bauhaus teacher Moholy-Nagy, travelling as a “friend of the new building movement” produced this half-hour soundless film as a travel journal. → more

●Article
Der CIAM-Protest — Von Moskau zur Patris II (1932)

Entgegen allen internationalen Erwartungen – schließlich waren Walter Gropius, Le Corbusier, Erich Mendelsohn und andere eingeladen – befand sich am 29. Februar 1932 kein moderner Architekt unter den Hauptpreisträgern der ersten Wettbewerbsrunde für den Palast der Sowjets in Moskau. → more

●Article
A Migratory Life—from Dessau to Moscow to Mexico — Hannes Meyer and Lena Bergner and the Arts

In this article Marion von Osten focusses on the curatorial research involved in two of the project’s four chapters: Moving Away and Learning From. She rethinks the importance of the migratory life of the Swiss architect Hannes Meyer and Bauhaus weaver Lena Bergner, starting with Meyer’s two-year directorship of the Bauhaus Dessau, the couple’s time working in the USSR (1931–1936), and, finally, their decade-long period as exiles in Mexico, which lasted from 1939 to 1949, the year they returned to Switzerland. → more

●Article
Die Sozialisierung des Wissens und das Streben nach Deutungsmacht — Lena Bergners Transfer der Isotype nach Mexiko

Lena Bergner wird normalerweise als am Bauhaus ausgebildete Textilgestalterin charakterisiert. In ihrem zehnjährigen Exil in Mexiko widmete sie sich allerdings der grafischen Gestaltung, fast ausschließlich für antifaschistische Projekte. Eine Ausnahme sind ihre weitestgehend unbekannten Leistungen im Bereich der visuellen Kommunikation für das mexikanische Schulbaukomitee. Hier verwendete sie Otto Neuraths „Wiener Methode der Bildstatistik“ (Isotype). Dieser Text erörtert den Transfer der Isotype von Europa nach Mexiko am Beispiel von Bergner und ihren möglichen Berührungspunkten mit Neuraths bildpädagogischen Methode und untersucht, wie sich die Isotype von propagandistischen visuellen Kommunikationsformen abgrenzt. → more

●Interview
Praised, Sentenced, Forgotten, Rediscovered — 62 Members of the Bauhaus in the Land of the Soviets

In this interview with Astrid Volpert, she reviews her decades of research on Bauhäusler who emigrated to the SU and makes it clear that there were far more than seven of them heading east. Persons traveling from the Bauhaus to Russia were from eleven countries. They belonged to various denominations—there were Protestants and Catholics, Jews and atheists. Of the 15 women and 47 men, only 21 of them were members of communist parties. → more

●Translation
The Moscow Bauhaus Exhibition Catalogue (1931)

When Hannes Meyer had emigrated to the Soviet Union in 1930, one of the first things he did was organizing an exhibition about “his” Bauhaus. As early as in February 1931 Meyer had the exhibition Bauhaus Dessau. Period of Hannes Meyer’s directorship. 1928-1930 already ready to receive the Moscow public. It was shown at the renown State Museum of New Western Art. This is the first English translation of the exhibition catalogue. → more

●Article
After the Ball — Hannes Meyer Presenting the Bauhaus in Moscow

Hannes Meyer arrived in the USSR just a couple of months after being dismissed from his position as Bauhaus director in October 1930. These months were filled with attempts by Meyer and his supporters to protest this decision through all possible means: media campaigns, open letters, student demonstration and court trials. After arriving in Moscow, Meyer carried on the fight against his unfair dismissal. → more

●Article
From Recognition to Rejection — Hannes Meyer and the Reception of the Bauhaus in the Soviet Union

The history of the Stalinist critique of the Bauhaus and Hannes Meyer has two chapters. The first chapter spans the time from 1929 to the Architects’ Congress in the Soviet Union in 1937; the second consists in the condemnation of the Bauhaus in the GDR that took place on the trip by East German architects to Moscow in spring of 1950. This text tells the story of the first chapter. → more

●Article
Meyer’s Russia, or the Land that Never Was

It is quite hard to know where to start with Hannes Meyer in Moscow. It’s hard because, while there is plenty of documentation on him and his team in the Bauhaus Brigade—as well as other Western designers and architects (of these, Ernst May is at least as significant as Meyer, as is the Dutch designer Mart Stam, and each went on to produce more substantial work than Meyer after their respective Russian episodes)—the legacy of his work there presents certain difficulties in evaluating. → more

●Article
Moving Away to the Other End of the World — Reflections on the Letters Between Tibor Weiner and Hannes Meyer from the DAM Archive

This article examines the correspondence between a teacher (Hannes Meyer) and his former student (Tibor Weiner), who met at the Bauhaus in Dessau, going on to live for a period in the Soviet Union. Each migrated to Latin America shortly before the outbreak of World War Two, and returned to Europe in the late 1940s. The surviving letters between Meyer and Weiner, preserved in the DAM Archive in Frankfurt am Main, are not only a testimony of comradeship but also a window into some key moments in the first half of the twentieth century. → more

●Artists Work
Bauhaus in Russia — Haunted Houses

The following material was produced during the photographic workshop Bauhaus in Russia: Haunted houses, which took place in the framework of the exhibition bauhaus imaginista. Moving Away: The Internationalist Architect at the museum of contemporary art Garage in Moscow. Through an open-call we invited participants from several Russian cities to take part in the visual research on both the visible and invisible legacies of the “bauhauslers”. → more

●Artist Work
Sketch One: Lotte and Hermina — Script-Reading and Screening by Wendelien van Oldenborgh

The script that the artist Wendelin van Oldenborgh created for bauhaus imaginista: Moving Away. The Internationalist Architect as a public moment is an insight into the development of her larger film project which will premiere as a contribution to the bauhaus imaginista exhibition at Haus der Kulturen der Welt, March 2019. It features archive material around the personas Lotte Beese and Hannes Meyer, Hermine Huiswoud and Langston Hughes. → more

●Article
Hamhŭng’s Two Orphans (To Konrad Püschel) — East German Internationalism in North-Korea Emerging through a Chronopolitical Lens

Doreen Mende’s work Hamhung’s Two Orphans, which borrows its title from a chapter of the cine-essay Coréennes (1959) by Chris Marker, proposes to trace the transformation of the Bauhaus’s relevance from its prewar internationalist modernity into elements of the GDR’s socialist internationalism when architecture operated as a state-crafting instrument during the global Cold War. → more

●Article
“All artists interlock!” — How Bauhäuslers created the “New Germany” and promoted the national economy

The Third Reich was in ruins, the surrender not yet signed. An architect painstakingly working his way through the debris to the Schöneberg town hall found a sign on the door of the building authority with his name. Appointed to office by the German Communist Party (KPD), city counselor Hans Scharoun immediately looked around for his people: “I’ve looked everywhere for you, where are you? Here we go!” → more

●Article
The “School in the Woods” as a Socio-pedagogical Ideal — Functional Analyses and Photographs by Peterhans

The building theory classes at the Bauhaus focused on imparting a functional understanding of architecture. Building had become a science. As a result, the ADGB Trade Union School was designed logically from the inside out. Walter Peterhans’ photographs of the school images illustrate both the architect’s intentions for the building and the environmental studies conducted by Bauhaus students. → more

●Artist Work
Scenes from the Most Beautiful Campus in Africa — A Film about the Ife Campus

Zvi Efrat, 2019, film stills from the exhibition video projection, 25 min, color, sound, English.
Courtesy of the artist. → more

●Article
The Legacy of Arieh Sharon’s Postcolonial Modernist Architecture at the Obafemi Awolowo University Campus in Ile-Ife Nigeria

The significance of Arieh Sharon’s postcolonial modernist architecture at Obafemi Awolowo University Campus at Ile-Ife is multi-dimensional. Built between 1960 and 1978, at first glance the campus core consists of an ensemble of modernist buildings. In this article Bayo Amole examines some of the physical and conceptual characteristics of the campus master plan and core area design in order to illustrate their significance as examples of postcolonial modernist architecture—identifying the most important aspects of their legacy, which has continued to guide the design of the campus as it has developed over the course of more than a half century. → more

●Article
Bauhaus Modernism and the Nigerian Connection — The Socio-Political Context of Arieh Sharon and the University Of Ife Design

It should be considered “against the run of play” for a Bauhaus-trained Israeli architect such as Arieh Sharon to have been named designer of the post-independence University of Ife. This paper examines how developments in the socio-political context of Nigeria and international politics—including history and policies in the education sector—“constructed” Sharon’s involvement in the University of Ife design and the spread of Bauhaus modernism to tropical architecture. → more

●Article
Nigerian Campus Design — A Juxtaposition of Traditional and Contemporary Architecture

The early to mid-twentieth century saw the International Style and modernism rapidly influence major Nigerian cities and towns, first as a result of colonialism and then independence. Discussing the architecture of two first-generation Nigerian Universities, the University of Ibadan and Obafemi Awolowo University, this article builds upon the established discourse concerning how architects assimilated the International Style into the tropical climate and sociocultural context of Nigeria. → more

●Article
Colonial Architecture in Ile-Ife

The architectural heritage credited to the colonial intervention of the British in Nigeria is a blend of features imported by Europeans accustomed to a temperate climate, mixed with adaptations derived from the principles of modern architecture and concessions to the region’s tropical climate. As such, colonial buildings of this era can be regarded as a hybrid architectural style. → more

●Article
The New Culture School for Arts and Design — Launched in 1995

The New Culture School for Arts and Design in Ibadan, Nigeria has involved the development and construction of a space for creative people working in many different media in order to advance their professional proficiency in the fine arts, theater, music, film, photography, design, writing and more. → more

●Article
Nation Building through Campus Architecture — Israeli Architects Arieh Sharon and Eldar Sharon’s Obafemi Awolowo University (OAU) Campus in Ile-Ife, Nigeria, 1962–1976

The campus of Obafemi Awolowo University (OAU), Ile-Ife, Nigeria, the first phase of which was built between 1962 and 1972, is a fascinating example of modernist architecture in Africa. As a case study of Africa’s assimilation of the modern style, its design is intriguing also due to the fact that it was built by Israeli architect Arieh Sharon (1900–1984), aided by his son, Eldar Sharon (1933–1994). → more

●Article
Beyond Cement and Iron — Contextualizing Israeli Architecture in Africa

My focus on construction and planning is not incidental. These fields played a crucial role in space-shaping processes during the first decades of the Israeli state, as well as in the construction of the territorial identity of its new citizens. Simultaneously, during the 1960s, the modernist construction projects undertaken in African countries post-independence were also evidence of a desire amongst newly independent African nations for postcolonial national unity. → more

●Article
Tropical Architecture / Building Skin

Like the modernist architecture that preceded it, tropical architecture was co-defined with modern bodies and the bodies of the tropics: initially those of colonizers but soon colonized bodies as well. The technologies of tropical architecture, based on a modernist rationalism adapted to tropical climatic conditions, were, in turn, offered as a developmental asset to colonized subjects, especially young people. → more

●Article
A Hot Topic — Tropical Architecture and Its Aftermath

Both the tropical architecture discourse in general and British notions of modernism in particular were embedded in larger discussions on climatic and culturally sensitive approaches to building developed within the International Congresses of Modern Architecture (Congrès International d’Architecture Moderne—CIAM) from the 1950s onward—notions rooted in the hygienic and medical discourses of colonial occupation. → more

●Article
The Extension Buildings of the ADGB Trade Union School in Bernau — Documents of the Formalism Debate in the GDR

The former ADGB Trade Union School is regarded today as an icon of modern architecture. Designed at the Bauhaus under the direction of Hannes Meyer and Hans Wittwer together with the students of architecture, the building ensemble still stands as a paragon of collective work, reform pedagogical ideas and analytic architecture. Less attention has been paid to the extensions to the school, planned 1949–51 by Georg Waterstradt. These buildings stand as a valuable testimony to the vigor of GDR architecture. The “formalism debate” led to a rejection of Bauhaus architecture, and thus, the set of political-architectural principles exemplified by the Trade Union School. → more

●Article
Communistic Functionalist — The Anglophone Reception of Hannes Meyer

Philip Johnson described Hannes Meyer as a “communistic functionalist” whose most notable achievement was to have preceded Ludwig Mies van der Rohe as director of the Bauhaus. The position he assigned to Meyer was reinforced in the Bauhaus Exhibition of 1938 at MoMA. The particular view of the Bauhaus presented at MoMA in 1938 corresponds to the place of Meyer in the historiography of modern architecture in the 1930s, ‘40s, and ‘50s. The view that Meyer’s work allegedly lacked aesthetic interest, rendering it irrelevant to an Anglophone audience. → more

●Article
Selman Selmanagić at the Crossroads of Different Cultures — From Childhood Years in Bosnia to Bauhaus Education and Travels

Selman Selmanagić’s childhood years in Bosnia, on the eve of the First World War, as well as his education in Sarajevo, Ljubljana and at Bauhaus Dessau between the two world wars, together with his work in Palestine and Berlin, shaped his worldview and experience with different cultures and traditions. Throughout his career, he perpetually strove to find contemporary answers for the challenges of the time he was living in. → more

●Article
The “Hungarian Bauhaus” — Sándor Bortnyik’s Bauhaus-Inspired Budapest School Műhely 1928–1938

One of the many Hungarians associated with the Bauhaus, painter and graphic designer Sándor Bortnyik (1893-1976) opened his art and design school, Műhely, in Budapest in 1928 to bring the Bauhaus’s sprit and some of its teaching methods into Hungary. Even if Bortnyik’s school did not have the scope of the Bauhaus, it was an efficient experiment in an independent form of institutionalized education in the field of modern graphic design and typography. → more

●Article
Biology and Educational Models in the Pacific Southern Cone

The Chilean encounter with second-order cybernetics in the early 1970s was an essential part of the modernization project the state had been promoting since the 1920s, a project which also encompasses the 1945 reform of the architecture school. But if one reviews the history of this project with greater care, one can identify the reform of the new art school of 1928, which was the product of a social movement that began after the First World War, and that was able to implement in the main school of art of the country, a “first year of trial” similar to the methodology of the Bauhaus preliminary course, influenced by the trends of the “Active” or “New” school of the time. → more

●Article
For the Faculty of Architecture at METU — Bauhaus was a Promise

“ARCH 101 Basic Design” is the title of the introductory course offered to the first-year students in the METU Faculty of Architecture (Middle East Technical University, Ankara). Since the establishment of the school, this course has been conducted with a very strong Bauhaus impact. → more

●Article
From Social Democratic Experiment to Postwar Avant-Gardism — Asger Jorn and the International Movement for an Imaginist Bauhaus

The project bauhaus imaginista would be negligent if it did not address the artist group referenced by its title, the Mouvement Internationale pour un Bauhaus Imaginiste (International Movement for an Imaginist Bauhaus, or IMIB), founded in 1953 by Danish artist Asger Jorn together with a handful of French and Italian colleagues. Many of the theoretical and artistic positions advocated by the IMIB were developed dialectically in response both to the historical Bauhaus and the reconstitution of a Bauhaus-inspired pedagogical program at the Hochschule für Gestaltung (HfG) in Ulm. → more

●Translation
Letter from Asger Jorn to Max Bill — February 12, 1954

Asger Jorn read of Max Bill’s plans for the new Hochschule für Gestaltung in Ulm (HfG), a school modeled after the Bauhaus, in the British Architects’ Yearbook 1953, where Bill had placed a promotional article to attract prospective students and teachers. Excited by the possibility of participating in a new democratic pedagogical experiment and in pursuing his interest in fusing art and architecture, he wrote to Bill, inquiring about the role of art at Ulm and expressing his desire to secure a teaching position.

This is a translation of one of the letters Jorn send to Bill. → more

+ Add this text to your collection!